| Олег, Александра, расскажите, чем вы занимаетесь?

Олег: Сейчас мы гиды. Делаем индивидуальные экскурсии, кастомные туры, придумываем, организовываем и проводим иммерсивные свадьбы, квесты, праздники. Так или иначе все это связано с приемом гостей, но мы ориентируемся не на туристов, а на путешественников, в основной массе — русскоязычных. У нас есть самоироничные прозвища: я — не гид, а «ГАД», это расшифровывается как «Гид Амстердамский Дерзкий». Некоторые из экскурсий провожу в жанре стендапа, что раскрепощает гостей, налаживает контакт и позволяет спокойно обсуждать темы, связанные с кварталом красных фонарей. А Александра — «Столичная Штучка», что абсолютно соответствует городам ее постоянного проживания — Москва, Иерусалим и Амстердам. Нам нравится, что мы делаем, и что делаем это именно здесь, потому что сама территория подкидывает идеи. Все наши предыдущие занятия преобразовались в нынешнее: раньше я занимался телевидением, а Александра — флористикой.


| Кстати, я видела, что вас приглашали на прямой эфир канала Дождь, расскажите, как вы туда попали?

Олег: С Павлом Лобковым мы знакомы давно и совместно работали над документальным циклом «Цветы». В его серии про тюльпан Александра выступила экспертом, локальным менеджером и исполнительным директором. Честно говоря, я поработал на телевидении во всех странах, где жил. Связи остались, поэтому нам самые разные приглашения поступают: прокомментировать события в Нидерландах для Business FM, например, или снять интервью для НТВ, или помочь как стрингер, то есть человек, который находится на месте и быстро выбежит-снимет какой-то сюжет для определенной цели.

Александра: Мы работали и с «Орлом и решкой», где обладатель безлимитной кредитки катался на нашей лодке, и с «Непутевыми заметками». Но чаще мы, на самом деле, отказываемся. Из-за того, что Олег настолько эту кухню знает, мы понимаем, что получится в результате, поэтому против своих принципов иногда не можем пойти. В этом наша свобода. Когда мы видим, что человек приходит уже с каким-то шаблоном и пытается нас в него затянуть, когда понимаем, что не сможем донести Амстердам, как он есть на самом деле, мы не соглашаемся на такое. Например, мы отказались работать с «Жизнь других», и правильно сделали.


| Как вы открыли семейное бюро путешествий?

Олег: Когда я освободился от постоянной работы в СМИ, прямо выдохнул. И тут Саша предложила мне работать вместе, то есть я в экскурсионном бизнесе относительно недавно.

Александра: А мне, как говорится, сам бог велел этим заниматься: я искусствовед, а Амстердам — очень вдохновляющий город и послужил толчком.

Олег: Вдохновляет и оболочка, и начинка — вот что самое интересное.


| Что для вас значит показывать Амстердам?

Олег: Мы в какой-то момент поняли, что когда человек приезжает в четвертый, пятый, шестой раз и все равно обращается к нам или привозит других людей, то мы стараемся не зря. Это же как сценарное мастерство: ты перед людьми выступаешь, у тебя есть система, драматургия, свои фишки. И вот если даже один человек это подхватывает — это очень здорово, до мурашек.

Александра: Да, бывают моменты такого удовлетворения от того, что человек «увидел». Когда я чувствую, что показываю что-то на экскурсии, и у людей при этом получается не просто смотреть, а увидеть, это очень приятно. То есть, если ты приехал сюда с ощущением, что здесь только наркотики и проституция, то ты это и увидишь. А наша задача — помочь людям увидеть то, что здесь есть, а не то, что им кажется здесь есть. Но здесь нужно понимать, что Амстердам — это столица, это все же не Нидерланды.

Олег: Мы познакомились в Иерусалиме, совершенно независимо друг от друга эмигрировав туда из России, а в Нидерланды переехали на сломе эпох, 20 лет назад. Я приехал как клубный деятель и виджей: организовал в Амстердаме концепт-клуб без места и устраивал тематические вечеринки, каждый раз подбирая новую локацию под тему. Это был такой мигрирующий клуб-шапито, назывался Salon USSR. Аббревиатура расшифровывалась как «United System of Sentimental Realities», переводится как «Объединенная система сентиментальных реальностей», то есть не была направлена именно на СССР. И вот за первые 5 лет мы думали, мы сделали все: у нас было свое движение, фанаты, Salon USSR получил местную премию Nacht Temple (ежегодная премия лучшему ночному клубу — Прим. автора), одним словом, казалось, что мы все знаем. Но у нас новый рубеж в этом городе происходит каждые 5 лет, то есть каждые 5 лет открывается что-то еще, и мы занимаемся какими-то новыми делами.

Александра: В Израиле я занималась флористикой и задумалась о переезде в страну, где эта сфера процветает. В один из отпусков мы прокатились на машине от Мюнхена до Амстердама и оказались здесь как раз на парад цветов, так что все решилось само.


| Был ли у вас период адаптации?

Александра: Он, наверное, все время продолжается. По нашему опыту проживания в Израиле мы обратили внимание, что первые 5 лет ты живешь в такой парадигме «а они-а мы, а у нас-а тут». А потом переключаешься, и разделение исчезает, потому что ты уже «здесь». Через какое-то время мы вообще начали слышать в свою сторону «Ну вы и оголландились». До сих пор не понимаем, что имелось ввиду.

Олег: Нам повезло, что с Нидерландами у нас была не первая эмиграция. Кстати, с людьми с таким же опытом мы сходимся легче, потому что они быстрее избавляются от наносного противопоставления «мы-вы». Амстердам в этом смысле — идеальное место, потому что никто ни при каких условиях не может сказать «понаехали». Понятно, что мы не станем никогда голландцами, особенно в Амстердаме, у нас даже нет такой цели. Но мы воспитываем голландку: дочка, которая родилась здесь, конечно, будет голландкой. Эмиграция в любом случае — дело непростое. Ни за что никогда в жизни не возьму на себя ответственность советовать эмигрировать. Но если человек решается, буду готов помочь. С момента нашего переезда до сих пор мы постоянно кого-нибудь курируем, спасаем-помогаем. Мне нравится, что у людей, которые переезжают сейчас, нет шлейфа, что ты это делаешь навсегда. Они не бегут, а едут что-то полезное получить, поучиться, например, и могут спокойно вернуться назад.

| Какими вы видите голландцев? Было ли что-то, к чему вам пришлось приноровиться?

Олег: Меня поразило чисто голландское умение видеть, что нужно все время что-то делать. По чуть-чуть, но нужно гнать воду из канала, иначе затопит. По чуть-чуть, но гнать каждый день. Мне нравится, что они действительно умеют различать работу и отдых. Их степень отношения к отдыху проявляется в том числе в слове gezellig*, которое означает все: ты можешь сидеть пить пиво на канале в одиночку, а можешь с компанией прекрасных людей лететь на воздушном шаре. И то, и то — это gezellig, наслаждение, которое не предполагает сравнения с другим приятным времяпрепровождением. Есть такая черта еще: пока не попросишь о помощи, тебе никто не бросится помогать. Либо, если тебя не просят, не надо лезть — этому пришлось учиться.

Александра: Сразу после переезда все видится острее, бросается в глаза, а потом все эти культурные коды становятся понятными. Я как-то нашла одну книжку, написанную турком о голландцах, и она до смешного откликнулась: он шел по тем же граблям, что и я. Но мы приехали настолько открытыми, впитывали все, что эта разница скорее удивляла. На простом уровне, например, ты приходишь к клерку в банк, тебе нужно порешать, скажем, пять каких-то дел. И вот ты ему вываливаешь все, а он «так, секунду» и делает каждое дело степенно, по очереди, не торопясь. Или в магазине, пока продавец не упакует все тщательно, не навяжет все необходимые бантики, он не отпустит покупателя. При этом вся очередь стоит спокойно, не ропщет. Или обратная история: меня как-то позвали на день рождения голландский, я пришла, там еда, напитки, все как полагается. Потом заходит какая-то девочка-голландка: «Ой, а я не знала, что будет еда, думала нужно дома поесть». Это про то, что если тебя пригласили к семи вечера, то есть после ужина, надо приходить не голодным. Но получается, что голландцы, бывает, сами попадают в такие ситуации культурного несоответствия.


| А как ваш голландский язык? Используете ли вы его в жизни?

Олег: У нас очень разные уровни.

Александра: Я, как человек слова с академическим образованием, люблю знать язык. Потому что изучая язык той страны, где ты оказался, ты одновременно изучаешь и ход мыслей людей, которые здесь живут. Голландскому я сразу посвятила год, учила его в университете для того, чтобы потом учить итальянский.

Олег: А у меня язык уличный, потому что пока Саша честно ходила учиться в университет, я устраивал вечеринки, знакомился с уличными музыкантами и вел программу на пиратском радио.

| Как получилось, что вы живете в захваченном здании?

Олег: Какое-то время я вел программу на местном пиратском Radio100. Это было абсолютно независимое и свободное от любой пропаганды радио, занимающее один из сквотов* в центре Амстердама. То есть, это не было радио, которое тебе платит, скорее мы сами поддерживали его работу. В начале нашей жизни в Амстердаме мы мигрировали из одной квартиры в другую, и я везде оставлял объявления о поиске комнаты или квартиры.

Александра: Тогда была ситуация, когда нам объявили, что через месяц мы должны выехать, а у нас вообще нет никаких перспектив. И вот через это пиратское радио и была найдена комната в сквоте.

Олег: Да, звонит моя знакомая с радио, Франсин, и говорит: «Напиши письмо про себя, не резюме, а просто по-человечески расскажи о себе, и мы его рассмотрим». Я тогда был согласен на все, поэтому не вдавался в подробности и написал. А Франсин на следующий день сообщает, что один из жильцов сквота, в котором она живет, уезжает, и у нас есть возможность временно пожить в квартале красных фонарей и посмотреть, устраивает ли нас это. Мы тут же и переехали, открыв для себя прелесть захвата домов в Нидерландах. С тех пор мы сменили несколько комнат, но так и остались здесь.


| Это здание до сих пор считается сквотом?

Олег: Нет. Cтатус дома несколько раз менялся: сначала он был захвачен, но потом легализован. Дело было еще в 80-е, задолго до того, как мы заехали. Когда панков пытались отсюда выгнать при помощи полиции, они вовремя зарегистрировались в компании по сохранению уникальных архитектурных сооружений Stadsherstel, поэтому от них отстали. Уникальность этого здания в том, что из двора их три, а с канала — один, то есть три бывших склада были закрыты одним фасадом.

Александра: Наш дом не так давно участвовал в Open Monumentendag (в днях открытых монументов, когда по всем Нидерландам можно посетить разные архитектурные памятники или просто здания с интересной историей — Прим. автора). Но он уникален не только архитектурно, но и жильцами, как и сам Амстердам.


| А как у вас устроен быт и кто ваши соседи?

Александра: Это такое самоуправляемое жилищное комьюнити людей, которые собрались неслучайно, по духу имеющие что-то общее. У нас есть общие зоны, например, велосипедная стоянка, прачечная, терраса на крыше, но при этом у каждого своя дверь, кухня и санузел. По происхождению и месту рождения тут представлены все континенты, кроме Антарктиды. По роду деятельности — от принципиально безработного художника до пресс-атташе партии Зеленых, кстати, мужа той самой Франсин, от супервайзера департамента логистики аэропорта до солистки амстердамской оперной труппы. Есть также аргентинский танго-гитарист, плотник, медицинская сестра, редактор издательства, коллекционер комиксов... и это ещё не полный перечень. Одним словом, как Ноев Ковчег или микромодель Амстердама.

Олег: Коммуна сильно меняется, постоянная ротация людей происходит, но мы все здесь друг друга знаем. Раз в полгода мы все вместе садимся и рассматриваем вот такие же заявки, как та, которую когда-то написали мы.

| В одном из своих видео вы сказали: «Интересно, это мы переехали в Амстердам и он сделал нас амстердамцами? Или мы всегда в душе были амстердамцами и оставалось только переехать?» — можете, пожалуйста, прокомментировать?

Олег: Ну, раз эта фраза прозвучала в вопросительной форме, то, значит, мы так и не нашли ответа на этот вопрос. Но на данный момент Амстердам — это населенный пункт, в котором я пожил дольше всего в жизни.

Александра: Еще так получилось, что мы живем в самом центре города, на одном из самых старых каналов города. «Центрее» только площадь Дам, и это дает нам постоянный стимул. На площади Дам я обычно назначаю встречи с клиентами-туристами, а мне до нее идти пару минут. И вот каждый раз, когда я иду на встречу, я как бы вдыхаю эту площадь, я чувствую, что у меня перезагрузка происходит, и что город меня толкает на действие, на положительный заряд, на то, чтобы я снова открыла его вместе с гостями. Это уникальное чувство. Я не знаю такого другого города.


| То есть, вы скорее не «оголландились», а «обамстердамились»?

Олег: У меня был случай, когда в супермаркете в Антверпене я покупал сигареты. Так продавщица после пары моих слов спросила, а не амстердамец ли я. Я опешил: «Как вы догадались?» — «Вы говорите, как амстердамец», — ответила она. Это интересно, потому что когда встречаешь людей, которые абсорбировались в другой провинции Нидерландов или в деревнях, понимаешь, что у нас разные языки, что-то ими быстрее усваивается.


| Как на вас повлиял переезд в Амстердам?

Олег: Тут есть такая штука, что если уж совсем тебя что-то не устраивает, то ты имеешь возможность высказаться и быть услышанным, и это настоящее достижение. Боюсь это слово употреблять, но мне очень понравилось, что свобода — это не вседозволенность. Очень приятно, что можно быть собой. Недавно я завел манеру ходить в обуви одной модели, но разных цветов, и люди на улице частенько на это реагируют. Причем они могли бы промолчать, а они не боятся, подходят и говорят, что это круто. Еще я никогда до переезда в Нидерланды так много не извинялся, и мне очень нравится это делать, потому что здесь это не конец диалога, а его начало.

Александра: Здесь комфортно настоящим личностям. Есть люди, которые жалуются, что Амстердам — это не город для жизни. Мне кажется, это именно из-за того, что этот город не перемалывает. Есть такие места, переезжая в которые приходится поменять себя, чтобы стать частью общества. Например, в Израиле мы это на себе прожили: через какое-то время тебя просто перемалывает, ты становишься частью общества. А Амстердам открыт и не позволяет ни расслабиться, ни раствориться. Сколько бы ты здесь ни был был, он дает оставаться тебе собой. Если ты настоящая личность, независимо от того, где ты родился, он дает тебе перспективу личностного роста, реализации, тебя никто не ограничивает. Поэтому именно неординарные личности здесь чувствуют себя очень комфортно.