| Очень красочно! А почему остались здесь?

Люба: По многим причинам. Наверное, после четырех лет учебы на бакалавров современного искусства мы уже привыкли. Не могу сказать, что было все легко, были свои трудности, естественно, и финансовые в том числе. Но мы сюда приехали за мечтой, каждый за своей или за какой-то общей. И за свободой самовыражения, потому что все, что мы делали в России, было связано с искусством, с мероприятиями, тусовками и прочим. Я всегда мечтала стать художником, и для меня переезд в Амстердам в первую очередь был возможностью учиться и заниматься тем, что я сама выбрала, идти за своей мечтой и жить в свободном обществе, где меня не будут прессовать, где ко мне не будут приходить какие-то там госнаркоконтроли, какие-то отделы по борьбе с экстремизмом и прочие. Чтобы остаться через четыре года, после выпуска, нужно было делать artist visa (виза художника — Прим. автора), это был не очень приятный процесс, довольно тяжелый, в котором, естественно, начинаешь думать: «Зачем мне это все? Может, вернуться?» Но я прекрасно понимала, что должна хотя бы попробовать начать строить карьеру в искусстве. Иначе зачем? А еще я слишком здесь расслабилась, привыкла к этой свободе и к этим возможностям.

Костя: В принципе, у меня причины были такие же. Мне понравилась свободная атмосфера Амстердама, плюс еще что город такой международный. До переезда в Амстердам я работал в таможне. Это госслужба: ходишь в форме, при погонах, у тебя куча обязанностей, чуть меньше прав — такой подневольный человек. Эта профессия была не моим выбором, и, пожалуй, одна из причин уехать — не только уволиться с этой работы, но и вообще кардинально изменить жизнь. Мне всегда нравилась музыка, я фотографировал еще со времен учебы в таможенной академии, но это была не арт-фотография, а документальная, просто наши будни. То есть у меня всегда было внутреннее чувство, что я хочу что-то творить, в этом я видел свободу самовыражения. Я мечтал о длинных волосах, хотел отрастить бороду, сделать пирсинг, но мне не позволяли этого правила госслужбы. При том, что я посвятил таможенному делу почти десять лет, это был своего рода мазохизм. Поэтому я был очень счастлив сюда переехать. Да, было трудно, особенно в арт-школе после офисной работы, но это было круто, такая ломка получилась, очень сильная, моральная, психологическая, профессиональная, человеческая — на всех уровнях. Но в лучшую сторону, срослось все там, где надо, и сейчас я, на самом деле, ощущаю себя на своем месте.

| Как еще на вас отразился переезд?

Люба: У меня есть два основных момента, которые я ощутила сразу по переезде, и они подтвердились со временем. Первое, что я поняла, — это насколько я была напряжена в России, физически даже. Я это почувствовала на уровне тела, насколько сильно была зажата: спина, плечи, шея. Конечно, у меня там был клуб, службы, проверки, но здесь тоже были разные трудности — все эти визы и прочее. Но это про напряжение, когда ты постоянно начеку — через год жизни в Амстердаме меня отпустило. Это первое, пожалуй.

Костя: У меня были похожие чувства.

Люба: А второе, что очень важно, я поняла, насколько сильно мне не хватает природы. Нидерланды — абсолютно рукотворный мир, это все ландшафтный дизайн, здесь нет дикой природы, вообще нет дикости в моем понимании. И это отражается на ментальности людей: в них тоже нет этой дикости, все очень рационально и от ума, а где же душа, спонтанность? Мне этого не хватает, но я это добираю в других местах. Мы очень часто путешествуем, в том числе по работе — я стараюсь делать проекты в разных странах. И поэтому я вижу, как на меня повлияла жизнь в Нидерландах. Есть положительное влияние — я стала более организованной, научилась структурированию и планированию, есть негативное влияние — оно мою вот эту дикую часть очень одомашнило, я стала такая сдержанная, мягкая, рациональная.

| Вы все еще исследуете Амстердам или он уже «приелся»?

Люба: Есть какие-то районы, которые я знаю лучше, чем другие. Но город очень быстро меняется с этой джентрификацией, привык к чему-то — раз, снесли, перестроили, вычистили. Раньше у нас было несколько секретных мест, мы давно на них не были, это деревянные причалы в разных местах, спуск к воде, тебя не особо видно, там мало людей — люблю такие уголки. Но в последнее время их начали демонтировать. И вообще обожаю ездить на велосипеде по Амстердаму, в принципе, выбирать какие-то интересные маршруты, объезжая большие улицы, чтобы новые места находить.

Костя: За 11 лет большую часть времени мы прожили в районах Oud-West и Nieuw-West. По работе я езжу и узнаю другие районы, еще люблю одиночные прогулки и просто иногда выхожу один гулять новыми тропами, которыми я еще ни разу не ходил.

| Изменилось ли отношение к городу за все это время?

Костя: Что не нравится — так это то, что интересные классные места уходят с культурной карты Амстердама, и он становится более однообразным, рафинированным, скучным, в том числе и по отношению к искусству.

|Сложно ли было получить визу художника?

Люба: У меня все прошло довольно-таки гладко. Для того, чтобы остаться по этой визе, нужны письма от организаций, поддерживаемых министерством культуры, в которых написано: «Мы хотим с тобой работать, хотим, чтобы ты сделала новую работу для нашей выставки» или что-то подобное. Благодаря выпускному фильму у меня были приглашения на разные фестивали, в том числе на Rotterdam Film Festival. Плюс я уже работала как приглашенный тренер и учитель с One Minutes, по совету которых мы и переехали в Амстердам. Соответственно, получить первые два рекомендательных письма мне удалось сразу. Глава департамента в Академии, за счет того, что моя выпускная работа вошла в пятерку лучших, с удовольствием тоже написала мне письмо поддержки. Конечно, я рассказываю, как будто все очень быстро и легко получилось, но на самом деле над своими письмами я работала год. Другой момент, что ты пишешь всем, кто занимает какие-то высокие должности, с просьбой о помощи в получении артист-визы, становишься в позицию просящего. Все, конечно, понимают, входят в положение, но в целом взяться за эти письма морально очень тяжело. За весь мой российский опыт работы я всегда была на топ-должностях, а тут ты всем пишешь: «Помоги мне визу получить». Плюс ко всему, для артист-визы требуется финансовый прогноз. На тот момент мы уже открыли фриланс-компании, и нам нужно было показать, что мы зарабатываем определенную сумму каждый месяц.

Костя: У меня похожий опыт, только мне в первый раз отказали. И да, это был стрессовый момент. Для апелляции мне дали контакт хорошего адвоката, у которого было много выигрышных кейсов, он сейчас один из самых востребованных. Он меня сразу успокоил: «У нас есть три месяца, потом, если что, можем всегда продлевать». Помня российскую бюрократию, у меня всегда был страх перед этой государственной машиной. А тут, в Нидерландах, как оказалось, у нее более человеческое лицо, и мне комфортнее здесь находиться и с бюрократической точки зрения тоже. Задача адвоката была просто быть представителем при подаче документов, то есть он не помогал мне получить эти рекомендательные письма. Но сказал: «Если ты достанешь письмо, допустим, от Райксмузея, мы выиграем это дело».

| И как все-таки удалось остаться?

Костя: Это самое интересное! Я начал делать второй пакет документов, все заново, другие люди и письма. И тут на меня проект упал просто из ниоткуда — наша подруга, дизайнер из Словакии, искала оператора для проекта, который проходил совместно с Rijksmuseum. Проект был про архитектора Альдо ван Эйка, который делал детские площадки, и одна из них была в коллекции Райксмузея. Во время работы над видео я встретился с куратором этого проекта. Рассказал ему свою историю, объяснил ситуацию: чтобы остаться в Нидерландах и делать подобные проекты, мне нужно рекомендательное письмо с вашей подписью. На что он просто ответил: «Без проблем». Поэтому всем, кто у меня спрашивает совета по поводу артист-визы, я всегда говорю: пишите, не бойтесь просить о помощи. Потому что никто из тех, к кому я обратился, мне не отказывал.

| И эта artist visa выдается на 5 лет?

Костя: Сначала на два года, вторая — на пять лет, и сейчас мы в процессе подачи на ПМЖ.

Люба: На продление пакет документов уже не требуется, нужно просто показывать минимальный доход. Если платишь налоги, это служит основанием для продления визы.

| Многие художники, которых я здесь знаю, живут на гранты. Вы тоже? Насколько я понимаю, работа с фондами — это тоже не самая простая задача.

Люба: У меня очень хорошие отношения с фондами. Первая же подача на грант была успешной: я получила его в Ритвелде на выпускной фильм. Один раз мне отказали в AFK (Амстердамский фонд искусств — Прим. автора), но тот проект был вообще не связан с Нидерландами. Wilhelmina E. Jansen — мой глубоко любимый фонд, я с ними очень часто работаю. Сейчас я получаю стипендию от Mondriaan Fund — Bewezen Talent, что значит «Признанный талант». В прошлом году я читала курс лекций в Академии Ритвелд, и одна из них была на тему фондов. После этого я поняла, что это безумно интересно и нигде этому не учат. При написании гранта самое главное правило — быть честным по отношению к себе и к фонду. Потому что все чувствуют фальшь, не надо писать каким-то заумным языком, если ты на самом деле так не говоришь, пытаться выпрыгнуть из штанов и сделать из себя того, кем ты не являешься. Конечно, трудно написать первый грант, не утонув в саморефлексии, в итоге решить, что ты ужасный художник, твои работы — отстой, все плохо, удалить сайт и расплакаться. Почему я занимаюсь искусством? Почему я работаю именно с этим медиумом? Почему создаю работы именно на такие темы? Очень важно для начала честно ответить на эти вопросы. Поэтому я всем советую работать с редакторами, особенно в первое время, это дает непредвзятый взгляд со стороны. Если нет бюджета на редактора, можно попросить знакомого, но не из тех, кто хорошо знает твои работы. А вообще, грамотная саморефлексия — это полезная техника, даже если на грант не подаешь, для самого себя. Чтобы понимать, кто ты, что делаешь и зачем, в какой точке ты сейчас находишься.

Костя: У меня первый и успешный грант был от AFK, так называемый «Быстрый грант», на который ответ ты получаешь в течение двух недель, и это был проект моей первой соло-выставки. Для получения надо подать заявку через сайт, а потом прийти и лично защитить свою идею, ответив на несколько вопросов. Еще я получал Young Talent от Mondriaan Fund, это помогло осуществить мечту — поехать в Японию. Последние гранты поддержки художников во времена пандемии помогли остаться на плаву и реализовать новые арт-проекты, мы оба их дважды получили.

| Похоже, Япония была вашей общей мечтой. Расскажите секрет настолько плотной совместной жизни. Получается, вы вообще все делаете вместе?

Люба: И да, и нет. Мы очень долго вместе, в следующем году будет 15 лет. Если говорить о каком-то секрете, то ключ ко всему, мне кажется, — это самодостаточность. То есть, да, мы многое делаем вместе, но многое делаем и порознь, и у каждого из нас есть личные интересы и приоритеты. Есть наша совместная жизнь, путешествия и времяпрепровождение, но при этом у каждого есть время на себя, на свои любимые занятия. Каждый из нас любит проводить какое-то время в одиночестве, так мы успеваем соскучиться друг по другу. Иногда мы работаем вместе, делаем совместные арт-проекты, но также нам комфортно вместе молчать, когда каждый занимается своим делом. Вообще давать возможность другому человеку быть собой и взаимное уважение — это главное.

Костя: У нас есть совместные проекты, мы часто работаем вместе и многое сделали, а есть и индивидуальная практика. Бывает, мы едем в разные арт-резиденции, я считаю это прекрасным опытом. Вообще, очень важно эго убрать из отношений.

Люба: Единственный момент, когда нам было сложно, это когда мы только начинали работать вместе, потому что у нас обоих ярко выраженные лидерские качества, у каждого свое видение. На этой почве у нас бывали конфликты, но я считаю, что это все из-за эго. После того, как решаешь свои внутренние вопросы, становится понятно, что это не про личное, это про работу и про желание сделать классный проект. Это просто профессионализм — не смешивать личное и рабочее.

| Один из таких совместных проектов, и мой любимый из них, — это Portable Homelands (тизер к нему на видео выше — Прим. автора). Как возникла идея его сделать? Это было внутреннее желание что-то понять?

Люба: Это наша коллаборация, но изначально идея была моя, концептуальные исследования, маски, визуал — в каком-то смысле я больше на него повлияла. Это был год, когда мы очень много переезжали, вынужденно ездили по арт-резиденциям, потому что в Амстердаме нам негде было жить. Мы поехали в Nida Art Colony в Литве, а это в 30 минутах езды на велосипеде от моего любимого поселка Морское на границе Калининградской области. Мои родители познакомились в этом поселке, со своего рождения я туда ездила каждое лето. Я поняла, что это очень важное место для меня. Если бы меня спросили, где моя родина, я бы сказала, что это Морское, вот этот маленький поселок, эта полоска земли между морем и заливом, этот хвойный лес и дюны.

Костя: Причем у меня Морское — это тоже одно из любимых мест в Калининградской области, потому что мы там с моими друзьями школьными проводили тинэйджерские годы. Мы с Любой этот поселок хорошо очень знаем.

| То есть это место стало для вас особенным до встречи друг с другом?

Хором: Да!

Люба: Мы были в резиденции две недели, и когда я закончила работу над шестью масками, позвонили нашим родителям и предложили поучаствовать в нашем проекте. После первого дня съемок мы поняли, что чего-то не хватает. Все очень красиво визуально, но просто музыки недостаточно, не хватало текста, и я предложила сделать интервью. Каждый из нас разговаривал со своей семьей лично. После этого паззл сошелся. И все эти вопросы: что такое дом? что такое родина? что такое корни? — это момент более глубокого понимания своих родителей, потому что благодаря арт-проекту появилась дистанция, которая позволяет друг друга лучше увидеть, услышать. Этот проект очень личный и одновременно универсальный. Наши родители и мы сами в масках — это репрезентация семьи в общем понимании, и наш семейный архив в том виде, как мы его модифицировали, может восприниматься как универсальный семейный архив. В итоге получилась история не только про наши семьи: их голосами говорят все семьи, все люди, которые переехали, которые задаются подобными вопросами.

Костя: В особенности про семейный архив: каждый человек может найти подобные фотографии у себя, поэтому может представить, что все эти люди в масках — его родители.

Люба: И очень интересно, что это не только у наших друзей с постсоветского пространства отозвалось, потому что у некоторых есть точно такие же фотографии. Многие сказали, что это так знакомо, каждый увидел что-то свое. Это самое прекрасное: когда ты что-то создаешь и очень честен с собой, открыто говоришь о себе, делаешь что-то искренне, это всегда будет трогать сердца людей и будет чувствоваться в работе. Так она автоматически становится универсальной, потому что в действительности в нас намного больше общего, чем мы думаем. Естественно, каждый безумно индивидуален, но при этом на 90% мы одинаковые, и только маленький процент этой разницы. Но мы так заостряем внимание на этой разнице, что не замечаем, насколько мы на самом деле похожи.

| С родиной понятно, а что с домом, где он?

Люба: Я не знаю, мой дом — это я сама в каком-то смысле.

Костя: Как улитка?

Люба: Ну, как улитка. Я бы так сказала, потому что у меня и здесь дом, и там дом. В октябре я работала на Мальдивах, мы постоянно переезжали с острова на остров, и в какой-то момент остров, где мы оставались дольше, стал домом, частичка меня там осталась. Поэтому и проект называется Portable Homelands. Это понимание дома очень отличается от мнения моих родителей, для которых это очень конкретное что-то, недвижимое: родина одна, дом один. Мне запомнилось, как наши друзья, которые постоянно путешествуют, на вопрос «Где ваш дом?» ответили: «Где рюкзак бросил». И в год, когда мы переезжали пять раз, я впервые поняла, что они имеют в виду. Одна часть меня безумно от этого страдала, и я спросила себя, чего конкретно мне не хватает. Оказывается, не хватало какого-то уюта, стабильности. А что мне надо для уюта? Свечку зажечь? Создать красоту вокруг себя? Я это сделала и получила чувство дома сразу же. Поэтому дом во мне.

| А для тебя, Костя?

Костя: Дом там, где Люба зажигает свечку. Ну а если серьезно, я очень много переезжал с самого детства. Но я тоже люблю стабильность, это очень важно — чувствовать, что есть какая-то рутина. На данный момент Амстердам, эта улица и дом, в котором я живу, — это и есть мой дом. И мне это важно осознавать, что я могу путешествовать и возвращаться сюда. Наверное, дом — это где ты создал атмосферу безопасности, комфорта и подзарядки.